Слава Ивана Козловского
У меня в табеле одни пятёрки. Только по чистописанию четвёрка. Из-за клякс. Я прямо не знаю, что делать! У меня всегда с пера соскакивают кляксы. Я уж макаю в чернила только самый кончик пера, а кляксы всё равно соскакивают. Просто чудеса какие-то! Один раз я целую страницу написал чисто-чисто, любо-дорого смотреть – настоящая пятёрочная страница. Утром показал её Раисе Ивановне, а там на самой середине клякса! Откуда она взялась? Вчера её не было! Может быть, она с какой-нибудь другой страницы просочилась? Не знаю…
А так у меня одни пятёрки. Только по пению тройка. Это вот как получилось. Был у нас урок пения. Сначала мы пели все хором «Во поле берёзонька стояла». Выходило очень красиво, но Борис Сергеевич всё время морщился и кричал:
– Тяните гласные, друзья, тяните гласные!..
Тогда мы стали тянуть гласные, но Борис Сергеевич хлопнул в ладоши и сказал:
– Настоящий кошачий концерт! Давайте-ка займёмся с каждым индивидуально.
Это значит с каждым отдельно.
И Борис Сергеевич вызвал Мишку.
Мишка подошёл к роялю и что-то такое прошептал Борису Сергеевичу.
Тогда Борис Сергеевич начал играть, а Мишка тихонечко запел:
Ну и смешно же пищал Мишка! Так пищит наш котёнок Мурзик. Разве ж так поют! Почти ничего не слышно. Я просто не мог выдержать и рассмеялся.
Тогда Борис Сергеевич поставил Мишке пятёрку и поглядел на меня.
Он сказал:
– Ну-ка, хохотун, выходи!
Я быстро подбежал к роялю.
– Ну-с, что вы будете исполнять? – вежливо спросил Борис Сергеевич.
Я сказал:
– Песня гражданской войны «Веди ж, Будённый, нас смелее в бой».
Борис Сергеевич тряхнул головой и заиграл, но я его сразу остановил:
– Играйте, пожалуйста, погромче! – сказал я.
Борис Сергеевич сказал:
– Тебя не будет слышно.
Но я сказал:
– Будет. Ещё как!
Борис Сергеевич заиграл, а я набрал побольше воздуха да как запою:
Мне очень нравится эта песня.
Так и вижу синее-синее небо, жарко, кони стучат копытами, у них красивые лиловые глаза, а в небе вьётся алый стяг.
Тут я даже зажмурился от восторга и закричал что было сил:
Я хорошо пел, наверное, даже было слышно на другой улице:
Лавиною стремительной! Мы мчимся вперёд!.. Ура!..
Красные всегда побеждают! Отступайте, враги! Даёшь!!!
Я нажал себе кулаками на живот, вышло ещё громче, и я чуть не лопнул:
Тут я остановился, потому что я был весь потный и у меня дрожали колени.
А Борис Сергеевич хоть и играл, но весь как-то склонился к роялю, и у него тоже тряслись плечи…
Я сказал:
– Ну как?
– Чудовищно! – похвалил Борис Сергеевич.
– Хорошая песня, правда? – спросил я.
– Хорошая, – сказал Борис Сергеевич и закрыл платком глаза.
– Только жаль, что вы очень тихо играли, Борис Сергеевич, – сказал я, – можно бы ещё погромче.
– Ладно, я учту, – сказал Борис Сергеевич, – А ты не заметил, что я играл одно, а ты пел немножко по-другому!
– Нет, – сказал я, – я этого не заметил! Да это и не важно. Просто надо было погромче играть
– Ну что ж, – сказал Борис Сергеевич, – раз ты ничего не заметил, поставим тебе пока тройку. За прилежание.
Как – тройку? Я даже опешил. Как же это может быть? Тройку – это очень мало! Мишка тихо пел и то получил пятёрку… Я сказал:
– Борис Сергеевич, когда я немножко отдохну, я ещё громче смогу, вы не думайте. Это я сегодня плохо завтракал. А то я так могу спеть, что тут у всех уши позаложит. Я знаю ещё одну песню. Когда я её дома пою, все соседи прибегают, спрашивают, что случилось.
– Это какая же? – спросил Борис Сергеевич.
– Жалостливая, – сказал я и завёл:
Но Борис Сергеевич поспешно сказал:
– Ну хорошо, хорошо, всё это мы обсудим в следующий раз.
И тут раздался звонок.
Мама встретила меня в раздевалке. Когда мы собирались уходить, к нам подошёл Борис Сергеевич.
– Ну, – сказал он, улыбаясь, – возможно, ваш мальчик будет Лобачевским, может быть, Менделеевым. Он может стать Суриковым или Кольцовым, я не удивлюсь, если он станет известен стране, как известен товарищ Николай Мамай или какой-нибудь боксёр, но в одном могу заверить вас абсолютно твёрдо: славы Ивана Козловского он не добьётся. Никогда!
Мама ужасно покраснела и сказала:
– Ну, это мы ещё увидим!
А когда мы шли домой, я всё думал: «Неужели Козловский поёт громче меня?»
Заколдованная буква
Недавно мы гуляли во дворе: Алёнка, Мишка и я. Вдруг во двор въехал грузовик. А на нём лежит ёлка. Мы побежали за машиной. Вот она подъехала к домоуправлению, остановилась, и шофёр с нашим дворником стали ёлку выгружать. Они кричали друг на друга:
– Легче! Давай заноси! Правея! Левея! Становь её на попа! Легче, а то весь шпиц обломаешь.
И когда выгрузили, шофёр сказал:
– Теперь надо эту ёлку заактировать, – и ушёл.
А мы остались возле ёлки.
Она лежала большая, мохнатая и так вкусно пахла морозом, что мы стояли как дураки и улыбались. Потом Алёнка взялась за одну веточку и сказала:
– Смотрите, а на ёлке сыски висят.
«Сыски»! Это она неправильно сказала!
Мы с Мишкой так и покатились. Мы смеялись с ним оба одинаково, но потом Мишка стал смеяться громче, чтоб меня пересмеять.
Ну, я немножко поднажал, чтобы он не думал, что я сдаюсь. Мишка держался руками за живот, как будто ему очень больно, и кричал:
– Ой, умру от смеха! Сыски!
А я, конечно, поддавал жару:
– Пять лет девчонке, а говорит «сыски»… Ха-ха-ха!
Потом Мишка упал в обморок и застонал:
– Ах, мне плохо! Сыски…
И стал икать:
– Ик!.. Сыски. Ик! Ик! Умру от смеха! Ик!
Тогда я схватил горсть снега и стал прикладывать его себе ко лбу, как будто у меня началось уже воспаление мозга и я сошёл с ума. Я орал:
– Девчонке пять лет, скоро замуж выдавать! А она – сыски.
У Алёнки нижняя губа скривилась так, что полезла за ухо.
– Я правильно сказала! Это у меня зуб вывалился и свистит. Я хочу сказать «сыски», а у меня высвистывается «сыски»…
Мишка сказал:
– Эка невидаль! У неё зуб вывалился! У меня целых три вывалилось да два шатаются, а я всё равно говорю правильно! Вот слушай: хыхки! Что? Правда, здорово – хыхх-кии! Вот как у меня легко выходит: хыхки! Я даже петь могу:
Но Алёнка как закричит. Одна громче нас двоих:
– Неправильно! Ура! Ты говоришь хыхки, а надо сыски!
А Мишка:
– Именно, что не надо сыски, а надо хыхки.
И оба давай реветь. Только и слышно: «Сыски!» – «Хыхки!» – «Сыски!».
Глядя на них, я так хохотал, что даже проголодался. Я шёл домой и всё время думал: чего они так спорили, раз оба не правы? Ведь это очень простое слово. Я остановился и внятно сказал:
– Никакие не сыски. Никакие не хыхки, а коротко и ясно: фыфки!
Краткая биография Виктора Драгунского. Жизнь и творчество
Юность и семья
Мама будущего писателя – Рита Драгунская — и отец – Юда Перцовский — познакомились в Гомеле, там же вступили в брак. Опасаясь еврейских погромов, незадолго до появления на свет сына эмигрировали в США. Однако им не удалось прижиться на чужбине, и в 1914 году они вернулись на родину. В 1918 году Виктор Драгунский, биография которого насыщена трагическими событиями, испытал первый удар – от тифа скончался его отец.
Через некоторое время у Виктора Драгунского появился отчим – Ипполит Войцехович – красный комиссар. Еще совсем молодым он погиб в 1920-м. Спустя два года у мальчика появился другой отчим – актер театра Менахем-Мендл Рубин. С ним семья объехала полстраны, сопровождая его в гастрольных турах. В 1925 году они перебралась на постоянное место жительство в Москву, но счастья этот переезд никому не принес. Спустя некоторое время отчим оставил семью и перебрался в США, где стал театральным постановщиком.
Виктор Драгунский, биография которого неразрывно связана с творчеством,семнадцатилетним юношей стал частым гостем в Литературно-театральных мастерских Алексея Дикого. Не прошло и пяти лет, как состоялся его актерский дебют на сцене Театра транспорта. Сегодня это Театр имени Н. В. Гоголя. Именно в это время в окружении талантливых людей Драгунский, биография которого полна необыкновенных перевоплощений, заинтересовался литературной деятельностью.
Некоторое время параллельно он работал в цирке. Необходимо заметить, что в театре царила здоровая и творческая обстановка. Виктора окружали такие же, как он, молодые, талантливые, полные сил и желания работать актеры. Именно здесь появляется писатель Драгунский.
В большом актерском коллективе, где работало немало прославленных звезд, начинающий артист вряд ли мог рассчитывать на частую и постоянную занятость в спектаклях. Поэтому довольно скоро талантливый молодой человек стал задумываться над созданием небольшого коллектива актеров внутри театра.
Работа над созданием небольшой студии не затянулась, и очень скоро Виктор Драгунский, биография которого вновь делала крутой вираж, стал руководителем группы актеров, которые демонстрировали литературно-театральные пародии. Коллектив был назван «Синяя птичка». Ему было суждено прожить с 1948 по 1958 год.
Труппа «Птички» не ограничивалась работой с актерами родного театра, постепенно в нее стали приходить и артисты других заведений Москвы. Шло время, и к группе пришла популярность. Их часто приглашали выступать в Доме актера. Веселые пародии и талантливые артисты имели успех у публики, поэтому спустя некоторое время Драгунскому предложили создать подобный коллектив в Мосэстраде, но непременно с тем же названием.
Виктор Драгунский, биография которого подарила ему встречу с Людмилой Давыдович, придумывал для спектаклей вновь созданной труппы тексты к музыкальным композициям. Через непродолжительное время они стали очень популярны и свою вторую жизнь нашли на эстраде.
С 1940 года Драгунский публиковал свои фельетоны и юмористические рассказы, а в 1960-м вышла его книга «Железный характер», в которой впервые была опубликована краткая биография Драгунского. Так читатели познакомились с жизнью и творчеством автора.
Ксения Викторовна Драгунская
В 1966 году у Виктора Юзефовича и Аллы Васильевны родилась дочь Ксюша. Сегодня она является известным российским драматургом, сценаристом, детским писателем, искусствоведом. Ксения Викторовна – автор пьес, которые ставят самые именитые режиссеры во всем мире. Их можно посмотреть в академических театрах и подвальчиках андеграунда, на студенческих показах и в любительских студиях.
Сюжеты ее произведений наполнены искренностью, не пошлой любовью и замечательным и тонким юмором. Произведения Ксении Викторовны используют для обучения студентов и подготовки актеров в школе-студии МХАТ, РАТИ, ВГИК, ГИТИС, University of Iowa (США), в училище им. Щукина.
Рассказы Виктора Драгунского для детей. Список произведений
Англичанин ПавляАрбузный переулокБелые амадины…БыГде это видано, где это слыхано… Гусиное горлоГлавные рекиДвадцать лет под кроватьюДевочка на шареДруг детстваДымка и АнтонДядя Павел истопникЖивой уголокЗаколдованная букваЗапах неба и мохорочкиЗдоровая мысльЗеленчатые леопардыИ мы!Как я гостил у дяди МишиКот в сапогахКрасный шарик в синем небеКуриный бульонМой знакомый медведьМотогонки по отвесной стенеНа Садовой большое движениеНадо иметь чувство юмораНе пиф, не паф!Не хуже вас, цирковыхНезависимый горбушкаНичего изменить нельзяОдна капля убивает лошадьОн живой и светится…Подзорная трубаПожар во флигеле, или подвиг во льдах…Похититель собакПоют колёса — тра-та-таПриключениеПрофессор кислых щейРабочие дробят каменьРасскажите мне про СингапурРовно 25 килоРыцариСверху вниз, наискосок! Сестра моя КсенияСиний кинжалСлава Ивана КозловскогоСлон и радиоСмерть шпиона ГадюкинаСражение у Чистой речки Старый мореходТайное становится явнымТиха украинская ночь… Третье место в стиле баттерфляйУдивительный деньФантомасХитрый способЧеловек с голубым лицомЧики-брыкЧто любит МишкаЧто я люблю и чего не люблю!Шляпа гроссмейстера
Денискины рассказы — краткое содержаниеЧитать рассказы других авторов
«Он живой и светится…»
Однажды вечером я сидел во дворе, возле песка, и ждал маму. Она, наверно, задерживалась в институте, или в магазине, или, может быть, долго стояла на автобусной остановке. Не знаю. Только все родители нашего двора уже пришли, и все ребята пошли с ними по домам и уже, наверно, пили чай с бубликами и брынзой, а моей мамы всё ещё не было…
И вот уже стали зажигаться в окнах огоньки, и радио заиграло музыку, и в небе задвигались тёмные облака – они были похожи на бородатых стариков…
И мне захотелось есть, а мамы всё не было, и я подумал, что, если бы я знал, что моя мама хочет есть и ждёт меня где-то на краю света, я бы моментально к ней побежал, а не опаздывал бы и не заставлял её сидеть на песке и скучать.
И в это время во двор вышел Мишка. Он сказал:
– Здорово!
И я сказал:
– Здорово!
Мишка сел со мной и взял в руки самосвал.
– Ого! – сказал Мишка. – Где достал? А он сам набирает песок? Не сам? А сам сваливает? Да? А ручка? Для чего она? Её можно вертеть? Да? А? Ого! Дашь мне его домой?
Я сказал:
– Нет, не дам. Подарок. Папа подарил перед отъездом.
Мишка надулся и отодвинулся от меня. На дворе стало ещё темнее.
Я смотрел на ворота, чтоб не пропустить, когда придёт мама. Но она всё не шла. Видно, встретила тётю Розу, и они стоят и разговаривают и даже не думают про меня. Я лёг на песок.
Тут Мишка говорит:
– Не дашь самосвал?
– Отвяжись, Мишка.
Тогда Мишка говорит:
– Я тебе за него могу дать одну Гватемалу и два Барбадоса!
Я говорю:
– Сравнил Барбадос с самосвалом…
А Мишка:
– Ну, хочешь, я дам тебе плавательный круг?
Я говорю:
– Он у тебя лопнутый.
А Мишка:
– Ты его заклеишь!
Я даже рассердился:
– А плавать где? В ванной? По вторникам?
И Мишка опять надулся. А потом говорит:
– Ну, была не была! Знай мою доброту! На!
И он протянул мне коробочку от спичек. Я взял её в руки.
– Ты открой её, – сказал Мишка, – тогда увидишь!
Я открыл коробочку и сперва ничего не увидел, а потом увидел маленький светло-зелёный огонёк, как будто где-то далеко-далеко от меня горела крошечная звёздочка, и в то же время я сам держал её сейчас в руках.
– Что это, Мишка, – сказал я шёпотом, – что это такое?
– Это светлячок, – сказал Мишка. – Что, хорош? Он живой, не думай.
– Мишка, – сказал я, – бери мой самосвал, хочешь? Навсегда бери, насовсем! А мне отдай эту звёздочку, я её домой возьму…
И Мишка схватил мой самосвал и побежал домой. А я остался со своим светлячком, глядел на него, глядел и никак не мог наглядеться: какой он зелёный, словно в сказке, и как он хоть и близко, на ладони, а светит, словно издалека… И я не мог ровно дышать, и я слышал, как стучит моё сердце, и чуть-чуть кололо в носу, как будто хотелось плакать.
И я долго так сидел, очень долго. И никого не было вокруг. И я забыл про всех на белом свете.
Но тут пришла мама, и я очень обрадовался, и мы пошли домой. А когда стали пить чай с бубликами и брынзой, мама спросила:
– Ну, как твой самосвал?
А я сказал:
– Я, мама, променял его.
Мама сказала:
– Интересно! А на что?
Я ответил:
– На светлячка! Вот он, в коробочке живёт. Погаси-ка свет!
И мама погасила свет, и в комнате стало темно, и мы стали вдвоём смотреть на бледно-зелёную звёздочку.
Потом мама зажгла свет.
– Да, – сказала она, – это волшебство! Но всё-таки как ты решился отдать такую ценную вещь, как самосвал, за этого червячка?
– Я так долго ждал тебя, – сказал я, – и мне было так скучно, а этот светлячок, он оказался лучше любого самосвала на свете.
Мама пристально посмотрела на меня и спросила:
– А чем же, чем же именно он лучше?
Я сказал:
– Да как же ты не понимаешь?! Ведь он живой! И светится!..