Птичий базар
Тёмные отвесные скалы у моря, на карнизах рядами птицы, словно белые бусы. Это птичий базар. «Базар» потому, что всегда тут крик, гам, сутолока — как на настоящем базаре. Не могут птицы решить: чьё гнездо лучше? Днём спорят, ночью спорят: благо, летом тут и ночью светло как днём.
— И чего спорите! — взвизгивают чайки-моёвки.— Гнездо — это постройка из травы и стеблей. Вот как у нас. Всем сразу видно, что это гнездо и что оно — самое лучшее. Это даже птице Тупику ясно!
Но Тупик с чайками-моёвками не согласен:
— В том-то, Моёвка, и беда, что гнездо твоё всем сразу видно! Прилетай и разоряй. А моё? Где моё гнездо, я тебя спрашиваю?
— Не знаю и знать не хочу!—кричит Моёвка.— Знаю, что моё лучше!
— Никто про наши гнёзда не знает,— ворчит Тупик.— Потому что они у нас… под землёй! Мы носом норы копаем и там устраиваем гнездо. Да какое! Ветер не дует, дождь не мочит, град не бьёт. И никто его не видит. И потому моё гнездо — самое лучшее. Даже глазастой Сове его не найти.
Сверкнули золотые глаза у белой полярной Совы, с лапы на лапу переступила, пробормотала глухо:
— Всем хорошо твоё гнездо, Тупик, только уж больно скучное. Ничего-то из него не видно, а сколько вокруг интересного! А ты сидишь под землёй, как какой-нибудь лемминг-грызун. И даже в ясный полярный день у тебя в норе непроглядная ночь. Нет, с моим твоё гнездо не сравнить: сижу на вершине холма, любуюсь на все четыре стороны. Совята под боком — мал мала меньше. Они у меня не в один день выводятся. Старшие младших греют. Интересно — и все при деле. И лучшего гнезда вам не найти.
— Подумаешь, птенцы у неё друг друга греют!—прошипела снизу Гага.—У меня само гнездо греет! Слыхали про тёплый гагачий пух? Нащиплю с живота, укрою яички, как пуховым одеялом, и плаваю без забот. Пока досыта не наемся. А яички в гнезде тёплые-тёплые. Вот оно лучшее-то гнездо!
Но никто ни с кем не согласен. Каждый расхваливает своё, других и слушать не хочет. Одна только Кайра ни с кем не спорит.
— Я,— говорит,—со всеми согласна. И с вами, чайки-моёвки, и с вами, тупики, и с гагами, и с совой. У всех у вас гнёзда хорошие. И были бы они самыми лучшими — если бы не моё!
Тут пуще прежнего началось-поднялось — вот базар так базар!
Все напустились на Кайру: пищат, хрипят и визжат.
— У неё и гнезда-то нет, а больше всех похваляется!
— Есть у меня гнездо,— отвечает Кайра,—только вам не видно его, оно у меня… ходячее! Не на скале, не в норе, а у меня на лапках!
Приподнялась Кайра, и все видели, что яйцо лежит на её широких перепончатых лапках, а сверху она прикрывает их животом. Так птенца и высиживает. И даже может с яйцом по карнизу передвигаться; чуточку влево, чуточку вправо. Сколько надо.
Вот это гнездо — ходячее! Все даже клювы раскрыли от удивления. И чуть уж было не согласились, что Кайра самая расторопная и что лучшее гнездо — у неё. Но вовремя спохватились.
— Может, её гнездо и хорошее, да нам оно не подходит.
— Мне яйцо на моих когтистых лапах не удержать!— клекочет Сова.
— И была бы охота — день-деньской столбом на гнезде торчать, как эта Кайра!—пищат чайки- моёвки.
— А попробуйте на лапки полдюжины яиц уложить! — крякает Гага.—Кайре что, у неё одно!
— И, значит, гнездо её — никудышное,—проворчал толстоносый Тупик.—А наилучшее — моё! И он сунул голову в свою нору.
— Моё, моё, моё!—горланят одни.
— Моё, моё, моё!—захлёбываются другие.
Кричат и кричат — день и ночь. Ну и пусть кричат — на то и птичий базар.
Чья проталина?
Увидела Сорока первую проталину – тёмное пятнышко на белом снегу.
– Моя! – крикнула. – Моя проталина, раз я первая её увидела!
На проталине семена, жучки-паучки копошатся, бабочка-лимонница лежит на боку – отогревается. У Сороки глаза разбежались, уж и клюв разинула, да откуда ни возьмись – Грач.
– Здр-расте, уже явилась! Зимой по вороньим помойкам шастала, а теперь на мою проталину! Некрасиво!
– Это почему же она твоя? – застрекотала Сорока. – Я первая увидала!
– Ты увидала, – гаркнул Грач, – а я о ней всю зиму мечтал. За тыщу вёрст к ней торопился! Ради неё тёплые страны покинул. Без неё и меня бы тут не было. Где проталины, там и мы, грачи. Моя проталина!
– Что он тут каркает! – затарахтела Сорока. – Всю зиму на юге грелся-нежился, ел-пил что хотел, а вернулся – проталину ему без очереди подавай! А я всю зиму мёрзла, с помойки на свалку металась, вместо воды снег глотала и вот, чуть живая, слабая, высмотрела наконец проталину, так и ту отнимают. Ты, Грач, только на вид тёмный, а сам себе на уме. Кыш с проталины, пока в темя не клюнула!
Прилетел на шум Жаворонок, огляделся, прислушался и защебетал:
– Весна, солнце, небо ясное, а вы ссоритесь. И где – на моей проталине! Не омрачайте мне радость встречи с ней. Я жажду песен!
Сорока и Грач только крыльями всплеснули.
– Почему же она твоя? Наша это проталина, мы нашли. Сорока всю зиму её ждала, все глаза проглядела.
А я, может, так торопился с юга к ней, что чуть крылья в пути не вывихнул.
– А я родился на ней! – пискнул Жаворонок. – Если поискать, так тут ещё и скорлупки от яичка, из которого я вылупился, можно найти! Вспомню, бывало, зимой на чужбине гнездо родное – и петь неохота. А сейчас песня так и рвётся из клюва – даже язык дрожит.
Вспрыгнул Жаворонок на кочку, глаза прижмурил, горлышко у него задрожало – и полилась песня как весенний ручеёк: зазвенела, забулькала, зажурчала. Сорока и Грач клювы разинули – заслушались. Им-то никогда так не спеть, горло у них не то, только и могут, что стрекотать и каркать.
Долго бы, наверное, слушали, разомлев на вешнем солнышке, да дрогнула вдруг под ногами земля, вспучилась бугорком и рассыпалась.
И выглянул Крот – зашмыгал носом.
– Никак прямо в проталину угодил? Так и есть: земля мягкая, тёплая, снега нет. И пахнет… Уф! Весной, что ли ча, пахнет? Весна, что ли ча, у вас наверху?
– Весна, весна, землерой! – сварливо закричала Сорока.
– Знал, куда угодить! – подозрительно буркнул Грач. – Хоть и слепой…
– Тебе-то зачем наша проталина? – проскрипел Жаворонок.
Крот принюхался к Грачу, к Сороке, к Жаворонку – глазами-то он худо видит! – чихнул и говорит:
– Ничего мне от вас не надо. И проталина ваша мне не нужна. Вот землю вытолкну из норы и назад. Потому что чую: погано у вас. Ссоритесь, чуть не дерётесь. Да ещё и светло, сухо, воздух свежий. Не то что у меня в подземелье: темно, сыро, затхло. Благодать! Ещё и весна у вас тут какая-то…
– Как ты можешь так говорить? – ужаснулся Жаворонок. – Да знаешь ли ты, землерой, что такое весна!
– Не знаю и знать не хочу! – фыркнул Крот. – Не нужна мне никакая весна, у меня под землёй круглый год одинаково.
– Весной проталины появляются, – мечтательно сказали Сорока, Жаворонок и Грач.
– А на проталинах скандалы начинаются, – снова фыркнул Крот. – А ради чего? Проталина как проталина.
– Не скажи! – подскочила Сорока. – А семена? А жуки? А ростки зелёные? Всю зиму без витаминов.
– Посидеть, походить, размяться! – гаркнул Грач. – Носом в тёплой земле порыться!
– А петь-то как над проталинами хорошо! – взвился Жаворонок. – Сколько в поле проталин – столько и жаворонков. И все поют! Нет весной ничего лучше проталины.
– А чего тогда спорите? – не понял Крот. – Жаворонок хочет петь – пусть поёт. Грач хочет маршировать – пусть марширует.
– Правильно! – сказала Сорока. – А я пока семенами и жуками займусь…
Тут снова начались крики и перебранка.
А пока кричали и ссорились, в поле новые проталины появились. Разлетелись птицы по ним весну встречать. Песни петь, в тёплой земле порыться, червячка заморить.
– Пора и мне! – Крот сказал. И провалился туда, где ни весны, ни проталин, ни солнца и ни луны, ни ветра и ни дождя. И где даже спорить не с кем. Где всегда темно и тихо.
Pages: 2
Как медведя переворачивали
Натерпелись птицы и звери от зимы лиха. Что ни день — метель, что ни ночь — мороз. Зиме конца-краю не видно. Разоспался Медведь в берлоге. Забыл, наверное, что пора ему на другой бок перевернуться.Есть лесная примета: как Медведь перевернётся на другой бок, так солнце повернёт на лето.Лопнуло у птиц и зверей терпение. Пошли Медведя будить:— Эй, Медведь, пора! Зима всем надоела! По солнышку мы соскучились. Переворачивайся, переворачивайся, пролежни уж небось?Медведь в ответ ни гугу: не шелохнётся, не ворохнётся. Знай посапывает.— Эх, долбануть бы его в затылок! — воскликнул Дятел. — Небось бы сразу зашевелился!— Не-ет, — промычал Лось, — с ним надо почтительно, уважительно. Ау, Михайло Потапыч! Услышь ты нас, слёзно просим и умоляем: перевернись ты, хоть не спеша, на другой бок! Жизнь не мила. Стоим мы, лоси, в осиннике, что коровы в стойле: шагу в сторону не шагнуть. Снегу-то в лесу по уши! Беда, коли волки о нас пронюхают.
Медведь ухом пошевелил, ворчит сквозь зубы:— А мне какое до вас, лосей, дело! Мне снег глубокий на пользу: и тепло, и спится спокойно.Тут Белая Куропатка запричитала:— И не стыдно, Медведь? Все ягоды, все кустики с почками снег закрыл — что нам клевать прикажешь? Ну что тебе стоит на другой бок перевернуться, зиму поторопить? Хоп — и готово!А Медведь своё:— Даже смешно! Зима вам надоела, а я с боку на бок переворачивайся! Ну какое мне дело до почек и ягод? У меня под шкурой сала запас.Белка терпела-терпела — не вытерпела:— Ах ты тюфяк мохнатый, перевернуться ему, видишь ли, лень! А ты вот попрыгал бы по веткам мороженым, лапы до крови ободрал бы, как я!.. Переворачивайся, лежебока, до трёх считаю: раз, два, три!— Четыре, пять, шесть! — насмехается Медведь. — Вот напугала! А ну — кыш отседова! Спать мешаете.
Поджали звери хвосты, повесили птицы носы — начали расходиться. А тут из снега Мышка вдруг высунулась да как запищит:— Такие большие, а испугались? Да разве с ним, куцехвостым, так разговаривать надо? Ни по-хорошему, ни по-плохому он не понимает. С ним по-нашенски надобно, по-мышиному. Вы меня попросите — я его мигом переверну!— Ты — Медведя?! — ахнули звери.— Одной левой лапкой! — похваляется Мышь.Юркнула Мышь в берлогу — давай Медведя щекотать.Бегает по нему, коготками царапает, зубками прикусывает. Задёргался Медведь, завизжал поросёнком, ногами задрыгал.— Ой, не могу! — завывает. — Ой, перевернусь, только не щекочи! О-хо-хо-хо! А-ха-ха-ха!А пар из берлоги — как дым из трубы.Мышка высунулась и пищит:— Перевернулся как миленький! Давно бы мне сказали.Ну а как перевернулся Медведь на другой бок, так сразу солнце повернуло на лето. Что ни день — солнце выше, что ни день — весна ближе. Что ни день — светлей, веселей в лесу!
Загадочные истории
Красный снег
Высадились на остров полярники и ахнули: у скал лежал… красный снег! Песец протрусил — за ним красная строчка следов, куропатки пробежали — красными крестиками наследили.
Слепили снежок из снега — розовый! Скатились на лыжах с горки — позади полосы красные. Хоть глазам не верь!
( Отгадка )
Но глазам верить надо. Красным снег стал потому, что разрослась в нём от весеннего тепла и солнца особая красная водоросль. И снег… зацвёл! Только-то и всего.
Вот так заяц!
Живёт во льдах диковинный заяц: не беленький и не серенький, не бегает и не прыгает! Уши у него маленькие, задние ноги короткие, и любит заяц не свежую травку, а… свежую рыбку. Вот так заяц!
(Отгадка)
Это тюлень такой — морской заяц. Почему его зайцем назвали — никто не знает. Наверное, за усы длинные и выпученные глаза. Ничего другого заячьего у него и нет. И весом он в сто раз тяжелее любого зайца.
Кто что умеет
Белый медведь может проплыть по морю без отдыха много-много километров.
Тюленята с рождения лежат на голом льду— и хоть бы что! Ещё и здоровее становятся: за месяц вдвое вырастут и впятеро потяжелеют.
Маленькие полярные крачки смело бросаются у гнёзд на самого большого медведя: громко кричат, щиплют его за хвост и треплют за уши.
Единорог-нарвал может продолбить своим бивнем даже крепкий лёд. За ним всё стадо по очереди дышит через пробоину.
Кит, бывает, проламывает спиной лёд, высунется и дышит.
Песцы приспособились хранить в вечной мерзлоте свои запасы. Складывают в норы, как в холодильник, рыбу, леммингов, птиц и яйца.
Поморник у любой птицы отнимет рыбу. Гоняется и набрасывается, пока птица не бросит рыбку,— и он подхватит её на лету! За это прозвали поморника Фомкой-разбойником.
Киты белухи умеют щебетать, щёлкать, клекотать, стрекотать и свистеть по-птичьи. За это прозвали их «морскими канарейками».
Морж легко выбирается из воды на самую скользкую льдину: втыкает с размаху бивни в лёд и подтягивается.
(Илл. Чарушина Н.)
Лесные шорохи
Окунь и Налим Ч удеса подо льдом! Все рыбы сонные — один ты, Налим, бодренький да игривый. Что с тобой такое, а? — А то, что для всех рыб зимою — зима, а для меня, Налима, зимою — лето! Вы, окуни, дремлете, а мы, налимы, свадьбы играем, икру мечем, радуемся-веселимся! — Айда, братцы-окуни, к Налиму на свадьбу! Сон свой разгоним, повеселимся, налимьей икоркой закусим… Выдра и Ворон — Скажи, Ворон, мудрая птица, зачем люди костёр в лесу жгут? — Не ожидал я, Выдра, от тебя такого вопроса. Промокли в ручье, замёрзли, вот и костёр разожгли. У огня греются. — Странно… А я зимой всегда в воде греюсь. В воде ведь морозов никогда не бывает! Заяц и Полёвка — Мороз и вьюга, снег и холод. Травку зелёную понюхать захочешь, листочков сочных погрызть — терпи до весны. А где ещё та весна — за горами да за морями… — Не за морями, Заяц, весна, не за горами, а у тебя под ногами! Прокопай снег до земли — там и брусничка зелёная, и манжетка, и земляничка, и одуванчик. И нанюхаешься, и наешься. Барсук и Медведь — Что, Медведь, спишь ещё? — Сплю, Барсук, сплю. Так-то, брат, разогнался — пятый месяц без просыпу. Все бока отлежал! — А может, Медведь, нам вставать пора? — Не пора. Спи ещё.
— А не проспим мы с тобой весну-то с разгона? — Не бойся! Она, брат, разбудит. — А что она — постучит нам, песенку споёт или, может, пятки нам пощекочет? Я, Миша, страх как на подъём-то тяжёл! — Ого-го! Небось вскочишь! Она тебе, Боря, ведро воды как даст под бока — небось не залежишься! Спи уж, пока сухой. Сорока и Оляпка — О-о-ой, Оляпка, никак купаться в полынье вздумала?! — И плавать и нырять!
— А замёрзнешь? — У меня перо тёплое! — А намокнешь? — У меня перо водоотталкивающее! — А утонешь? — Я плавать умею! — А… а… а проголодаешься после купания? — Ая для того и ныряю, чтоб водяным жучком закусить!
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Тетеревиные ноты
Ещё не поют в лесах тетерева. Ещё только ноты пишут. Пишут они ноты так. Слетает один с берёзы на белую поляну, надувает шею, как петух. И семенит ножками по снегу, семенит. Крылья полусогнутые волочит, бороздит крыльями снег – нотные строчки вычерчивает.
Второй тетерев слетит да за первым по снегу как припустит! Так точки ногами на нотных строчках и расставит: «До-ре-ми-фа-соль-ля-си!»
Первый сразу в драку: не мешай, мол, сочинять! Чуфыркнет на второго да по его строчкам за ним: «Си-ля-соль-фа-ми-ре-до!»
Прогонит, поднимет вверх голову, задумается. Побормочет, побормочет, повернётся туда-сюда и лапками на своих строчках своё бормотание запишет. Для памяти.
Потеха! Ходят, бегают – расчерчивают снег крыльями на нотные строчки. Бормочут, чуфыкают – сочиняют. Песни свои весенние сочиняют и ножками да крыльями их на снегу записывают.
Но скоро кончат тетерева песни сочинять – начнут разучивать. Взлетят тогда на высокие берёзки – сверху-то хорошо ноты видно! – и запоют. Все одинаково запоют, ноты у всех одни и те же: бороздки да крестики, крестики да бороздки.
Всё разучивают да разучивают, пока снег не сойдёт. А и сойдёт – не беда: по памяти поют. Днём поют, вечером поют, но особенно по утрам.
Здорово поют, как по нотам!
Зимние долги
Расчирикался Воробей на навозной куче – так и подскакивает! А Ворона как каркнет своим противным голосом:
– Чему, Воробей, возрадовался, чего расчирикался?
– Крылья зудят, Ворона, нос чешется, – отвечает Воробей. – Страсть драться охота! А ты тут не каркай, не порть мне весеннего настроения!
– А вот испорчу! – не отстаёт Ворона. – Как задам вопрос!
– Во напугала!
– И напугаю. Ты крошки зимой на помойке клевал?
– Клевал.
– А зёрна у скотного двора подбирал?
– Подбирал.
– А в птичьей столовой у школы обедал?
– Спасибо ребятам, подкармливали.
– То-то! – надрывается Ворона. – А чем ты за всё это расплачиваться думаешь? Своим чикчириканьем?
– А я один, что ли, пользовался? – растерялся Воробей. – И Синица там была, и Дятел, и Сорока, и Галка. И ты, Ворона, была…
– Ты других не путай! – хрипит Ворона. – Ты за себя отвечай. Брал в долг – отдавай! Как все порядочные птицы делают.
– Порядочные, может, и делают, – рассердился Воробей. – А вот делаешь ли ты, Ворона?
– Я раньше всех расплачусь! Слышишь, в поле трактор пашет? А я за ним из борозды всяких корнеедов и корнегрызунов выбираю. И Сорока с Галкой мне помогают. А на нас глядя, и другие птицы стараются.
– Ты тоже за других не ручайся! – упирается Воробей. – Другие, может, и думать забыли.
Но Ворона не унимается:
– А ты слетай да проверь!
Полетел Воробей проверять. Прилетел в сад – там Синица в новой дуплянке живёт.
– Поздравляю с новосельем! – Воробей говорит. – На радостях-то небось и про долги забыла!
– Не забыла, Воробей, что ты! – отвечает Синица. – Меня ребята зимой вкусным сальцем угощали, а я их осенью сладкими яблочками угощу. Сад стерегу от плодожорок и листогрызов.
Делать нечего, полетел Воробей дальше. Прилетел в лес – там Дятел стучит. Увидал Воробья – удивился:
– По какой нужде, Воробей, ко мне в лес прилетел?
– Да вот расчёт с меня требуют, – чирикает Воробей. – А ты, Дятел, как расплачиваешься? А?
– Уж так-то стараюсь, – отвечает Дятел. – Лес от древоточцев и короедов оберегаю. Бьюсь с ними не щадя живота! Растолстел даже…
– Ишь ты, – задумался Воробей. – А я думал…
Вернулся Воробей на навозную кучу и говорит Вороне:
– Твоя, карга, правда! Все за зимние долги отрабатывают. А я что, хуже других? Как начну вот птенцов своих комарами, слепнями да мухами кормить! Чтобы кровососы эти ребят не кусали! Мигом долги верну!
Сказал так и давай опять на куче навозной подскакивать и чирикать. Пока свободное время есть. Пока воробьята в гнезде не вылупились.
Страницы: 1
Как медведя переворачивали
Натерпелись птицы и звери от зимы лиха. Что ни день — метель, что ни ночь — мороз. Зиме конца-краю не видно. Разоспался Медведь в берлоге. Забыл, наверное, что пора ему на другой бок перевернуться.Есть лесная примета: как Медведь перевернётся на другой бок, так солнце повернёт на лето.Лопнуло у птиц и зверей терпение. Пошли Медведя будить:— Эй, Медведь, пора! Зима всем надоела! По солнышку мы соскучились. Переворачивайся, переворачивайся, пролежни уж небось?Медведь в ответ ни гугу: не шелохнётся, не ворохнётся. Знай посапывает.— Эх, долбануть бы его в затылок! — воскликнул Дятел. — Небось бы сразу зашевелился!— Не-ет, — промычал Лось, — с ним надо почтительно, уважительно. Ау, Михайло Потапыч! Услышь ты нас, слёзно просим и умоляем: перевернись ты, хоть не спеша, на другой бок! Жизнь не мила. Стоим мы, лоси, в осиннике, что коровы в стойле: шагу в сторону не шагнуть. Снегу-то в лесу по уши! Беда, коли волки о нас пронюхают.
Медведь ухом пошевелил, ворчит сквозь зубы:— А мне какое до вас, лосей, дело! Мне снег глубокий на пользу: и тепло, и спится спокойно.Тут Белая Куропатка запричитала:— И не стыдно, Медведь? Все ягоды, все кустики с почками снег закрыл — что нам клевать прикажешь? Ну что тебе стоит на другой бок перевернуться, зиму поторопить? Хоп — и готово!А Медведь своё:— Даже смешно! Зима вам надоела, а я с боку на бок переворачивайся! Ну какое мне дело до почек и ягод? У меня под шкурой сала запас.Белка терпела-терпела — не вытерпела:— Ах ты тюфяк мохнатый, перевернуться ему, видишь ли, лень! А ты вот попрыгал бы по веткам мороженым, лапы до крови ободрал бы, как я!.. Переворачивайся, лежебока, до трёх считаю: раз, два, три!— Четыре, пять, шесть! — насмехается Медведь. — Вот напугала! А ну — кыш отседова! Спать мешаете.
Поджали звери хвосты, повесили птицы носы — начали расходиться. А тут из снега Мышка вдруг высунулась да как запищит:— Такие большие, а испугались? Да разве с ним, куцехвостым, так разговаривать надо? Ни по-хорошему, ни по-плохому он не понимает. С ним по-нашенски надобно, по-мышиному. Вы меня попросите — я его мигом переверну!— Ты — Медведя?! — ахнули звери.— Одной левой лапкой! — похваляется Мышь.Юркнула Мышь в берлогу — давай Медведя щекотать.Бегает по нему, коготками царапает, зубками прикусывает. Задёргался Медведь, завизжал поросёнком, ногами задрыгал.— Ой, не могу! — завывает. — Ой, перевернусь, только не щекочи! О-хо-хо-хо! А-ха-ха-ха!А пар из берлоги — как дым из трубы.Мышка высунулась и пищит:— Перевернулся как миленький! Давно бы мне сказали.Ну а как перевернулся Медведь на другой бок, так сразу солнце повернуло на лето. Что ни день — солнце выше, что ни день — весна ближе. Что ни день — светлей, веселей в лесу!
Разговоры во льдах
Чайка и сайка
— Ну что ты, рыбка Сайка, плачешь, горькие слёзы льёшь?
— Уж так нас все любят, Чайка, прямо хоть плачь! Вы, чайки, на завтрак любите, тюлени — на обед. А киты нас так обожают, что с утра до вечера целыми косяками заглатывают.
Нарвал и кит
— Ух, Кит, да ты и вправду чудо-юдо! У тебя даже усы во рту растут!
— А ты, Нарвал, тогда юдо-чудо! У тебя зуб на носу вырос!
Тупик и морж
— Посмотришь на тебя, Морж, и от страха перья дыбом! Бивни твои — что кинжалы. Что же ты этими разбойничьими клыками делаешь?
— Да то же, Тупик, что и ты своим клювищем-топором — землю рою. Только ты на суше, а я под водой. Ракушки со дна выкапываю. Это я на вид только такой свирепый.
Чья проталина?
Увидела Сорока первую проталину – тёмное пятнышко на белом снегу.
– Моя! – крикнула. – Моя проталина, раз я первая её увидела!
На проталине семена, жучки-паучки копошатся, бабочка-лимонница лежит на боку – отогревается. У Сороки глаза разбежались, уж и клюв разинула, да откуда ни возьмись – Грач.
– Здр-расте, уже явилась! Зимой по вороньим помойкам шастала, а теперь на мою проталину! Некрасиво!
– Это почему же она твоя? – застрекотала Сорока. – Я первая увидала!
– Ты увидала, – гаркнул Грач, – а я о ней всю зиму мечтал. За тыщу вёрст к ней торопился! Ради неё тёплые страны покинул. Без неё и меня бы тут не было. Где проталины, там и мы, грачи. Моя проталина!
– Что он тут каркает! – затарахтела Сорока. – Всю зиму на юге грелся-нежился, ел-пил что хотел, а вернулся – проталину ему без очереди подавай! А я всю зиму мёрзла, с помойки на свалку металась, вместо воды снег глотала и вот, чуть живая, слабая, высмотрела наконец проталину, так и ту отнимают. Ты, Грач, только на вид тёмный, а сам себе на уме. Кыш с проталины, пока в темя не клюнула!
Прилетел на шум Жаворонок, огляделся, прислушался и защебетал:
– Весна, солнце, небо ясное, а вы ссоритесь. И где – на моей проталине! Не омрачайте мне радость встречи с ней. Я жажду песен!
Сорока и Грач только крыльями всплеснули.
– Почему же она твоя? Наша это проталина, мы нашли. Сорока всю зиму её ждала, все глаза проглядела.
А я, может, так торопился с юга к ней, что чуть крылья в пути не вывихнул.
– А я родился на ней! – пискнул Жаворонок. – Если поискать, так тут ещё и скорлупки от яичка, из которого я вылупился, можно найти! Вспомню, бывало, зимой на чужбине гнездо родное – и петь неохота. А сейчас песня так и рвётся из клюва – даже язык дрожит.
Вспрыгнул Жаворонок на кочку, глаза прижмурил, горлышко у него задрожало – и полилась песня как весенний ручеёк: зазвенела, забулькала, зажурчала. Сорока и Грач клювы разинули – заслушались. Им-то никогда так не спеть, горло у них не то, только и могут, что стрекотать и каркать.
Долго бы, наверное, слушали, разомлев на вешнем солнышке, да дрогнула вдруг под ногами земля, вспучилась бугорком и рассыпалась.
И выглянул Крот – зашмыгал носом.
– Никак прямо в проталину угодил? Так и есть: земля мягкая, тёплая, снега нет. И пахнет… Уф! Весной, что ли ча, пахнет? Весна, что ли ча, у вас наверху?
– Весна, весна, землерой! – сварливо закричала Сорока.
– Знал, куда угодить! – подозрительно буркнул Грач. – Хоть и слепой…
– Тебе-то зачем наша проталина? – проскрипел Жаворонок.
Крот принюхался к Грачу, к Сороке, к Жаворонку – глазами-то он худо видит! – чихнул и говорит:
– Ничего мне от вас не надо. И проталина ваша мне не нужна. Вот землю вытолкну из норы и назад. Потому что чую: погано у вас. Ссоритесь, чуть не дерётесь. Да ещё и светло, сухо, воздух свежий. Не то что у меня в подземелье: темно, сыро, затхло. Благодать! Ещё и весна у вас тут какая-то…
– Как ты можешь так говорить? – ужаснулся Жаворонок. – Да знаешь ли ты, землерой, что такое весна!
– Не знаю и знать не хочу! – фыркнул Крот. – Не нужна мне никакая весна, у меня под землёй круглый год одинаково.
– Весной проталины появляются, – мечтательно сказали Сорока, Жаворонок и Грач.
– А на проталинах скандалы начинаются, – снова фыркнул Крот. – А ради чего? Проталина как проталина.
– Не скажи! – подскочила Сорока. – А семена? А жуки? А ростки зелёные? Всю зиму без витаминов.
– Посидеть, походить, размяться! – гаркнул Грач. – Носом в тёплой земле порыться!
– А петь-то как над проталинами хорошо! – взвился Жаворонок. – Сколько в поле проталин – столько и жаворонков. И все поют! Нет весной ничего лучше проталины.
– А чего тогда спорите? – не понял Крот. – Жаворонок хочет петь – пусть поёт. Грач хочет маршировать – пусть марширует.
– Правильно! – сказала Сорока. – А я пока семенами и жуками займусь…
Тут снова начались крики и перебранка.
А пока кричали и ссорились, в поле новые проталины появились. Разлетелись птицы по ним весну встречать. Песни петь, в тёплой земле порыться, червячка заморить.
– Пора и мне! – Крот сказал. И провалился туда, где ни весны, ни проталин, ни солнца и ни луны, ни ветра и ни дождя. И где даже спорить не с кем. Где всегда темно и тихо.
Во льдах
Снежные и ледяные поля то сверкают в свете полярного дня, то тонут во мраке полярной ночи. Ночи длиной в полгода, чёрной и непроглядной. Лишь качаются и полыхают в небе северные сияния — сполохи: зелёные, красные, синие.
Но наступает конец и долгой полярной ночи. Однажды краешек солнца—одна макушка!—высунется из-за горизонта. Свет его ещё багровый и тусклый — но как все рады солнцу и свету! Начинается праздник солнца, праздник весны. В Арктику пришёл день.
День тут тоже полярный, долгий. Солнце перестаёт заходить, и во всей суровости и красоте открывается глазам страна звонких льдов и пушистых снегов.
И всюду жизнь: видимая и невидимая. Не видны на белом снегу белые песцы и медведи, зато хорошо заметны белые чайки на чёрной воде и чёрные тюлени на белых льдах.
А сколько весной жизни на шумных птичьих базарах! Мелькают крылья, звенят голоса, гудит в серых скалах эхо…
Лесные шорохи
Окунь и НалимЧ удеса подо льдом! Все рыбы сонные — один ты, Налим, бодренький да игривый. Что с тобой такое, а?— А то, что для всех рыб зимою — зима, а для меня, Налима, зимою — лето! Вы, окуни, дремлете, а мы, налимы, свадьбы играем, икру мечем, радуемся-веселимся!— Айда, братцы-окуни, к Налиму на свадьбу! Сон свой разгоним, повеселимся, налимьей икоркой закусим…Выдра и Ворон— Скажи, Ворон, мудрая птица, зачем люди костёр в лесу жгут?— Не ожидал я, Выдра, от тебя такого вопроса. Промокли в ручье, замёрзли, вот и костёр разожгли. У огня греются.— Странно… А я зимой всегда в воде греюсь. В воде ведь морозов никогда не бывает!Заяц и Полёвка— Мороз и вьюга, снег и холод. Травку зелёную понюхать захочешь, листочков сочных погрызть — терпи до весны. А где ещё та весна — за горами да за морями…— Не за морями, Заяц, весна, не за горами, а у тебя под ногами! Прокопай снег до земли — там и брусничка зелёная, и манжетка, и земляничка, и одуванчик. И нанюхаешься, и наешься.Барсук и Медведь— Что, Медведь, спишь ещё?— Сплю, Барсук, сплю. Так-то, брат, разогнался — пятый месяц без просыпу. Все бока отлежал!— А может, Медведь, нам вставать пора?— Не пора. Спи ещё.
— А не проспим мы с тобой весну-то с разгона?— Не бойся! Она, брат, разбудит.— А что она — постучит нам, песенку споёт или, может, пятки нам пощекочет? Я, Миша, страх как на подъём-то тяжёл!— Ого-го! Небось вскочишь! Она тебе, Боря, ведро воды как даст под бока — небось не залежишься! Спи уж, пока сухой.Сорока и Оляпка— О-о-ой, Оляпка, никак купаться в полынье вздумала?!— И плавать и нырять!
— А замёрзнешь?— У меня перо тёплое!— А намокнешь?— У меня перо водоотталкивающее!— А утонешь?— Я плавать умею!— А… а… а проголодаешься после купания?— Ая для того и ныряю, чтоб водяным жучком закусить!
Страницы: 1
Тетеревиные ноты
Ещё не поют в лесах тетерева. Ещё только ноты пишут. Пишут они ноты так. Слетает один с берёзы на белую поляну, надувает шею, как петух. И семенит ножками по снегу, семенит. Крылья полусогнутые волочит, бороздит крыльями снег – нотные строчки вычерчивает.
Второй тетерев слетит да за первым по снегу как припустит! Так точки ногами на нотных строчках и расставит: «До-ре-ми-фа-соль-ля-си!»
Первый сразу в драку: не мешай, мол, сочинять! Чуфыркнет на второго да по его строчкам за ним: «Си-ля-соль-фа-ми-ре-до!»
Прогонит, поднимет вверх голову, задумается. Побормочет, побормочет, повернётся туда-сюда и лапками на своих строчках своё бормотание запишет. Для памяти.
Потеха! Ходят, бегают – расчерчивают снег крыльями на нотные строчки. Бормочут, чуфыкают – сочиняют. Песни свои весенние сочиняют и ножками да крыльями их на снегу записывают.
Но скоро кончат тетерева песни сочинять – начнут разучивать. Взлетят тогда на высокие берёзки – сверху-то хорошо ноты видно! – и запоют. Все одинаково запоют, ноты у всех одни и те же: бороздки да крестики, крестики да бороздки.
Всё разучивают да разучивают, пока снег не сойдёт. А и сойдёт – не беда: по памяти поют. Днём поют, вечером поют, но особенно по утрам.
Здорово поют, как по нотам!
Тень Сладков рассказ
Рейтинг: / 333
Тень Сладков Н.И.
Удивительная в лесу тишина: лес отдыхает. Солнечные зайчики сидят смирно. Подмигивает ленивая паутинка.
Хорошо идти по такому лесу от поляны к поляне: в каждой как в зелёной чаще, свой тёплый настой. На одной медовый цветёт лиловый вереск, на другой грибной, на третьей настой на вялом листе. Идёшь и из каждой чаши отпиваешь глоток, пока голова не закружится!
На поляне с брусничным настоем стоял медвежонок. Он был один и делал то, что хотел. Делал он что-то очень странное. То вдруг взмахивал головой, а лапишками и носом тыкался в землю. То переваливался через тощий задок и скрёб когтишками землю. Он явно что-то ловил и никак не мог поймать!
Долго он перекатывался, хватал, кусал и сердился. А я всё смотрел и ничего не мог разобрать.
И вдруг понял: медвежонок ловил свою тень! Этот дурень не мог ещё сообразить, что тень — это тень и что поймать её нельзя. Он видел: рядом шевелится тёмное. Бросался на тёмное! и скалил зубы. Но тень — это тень.
Даже старый матёрый медведь не очень-то верит своим! глазам. Вот и медвежонок: понюхает тень — не пахнет. Наклонит ухо к земле — не шуршит, тукнет лапой сдачи не даёт. Значит, её и нет!
Пошагал медвежонок в кусты, а тень за ним. Вот это да! Надо всё не спеша обдумать. Стал приседать медвежонок! на задок. Вот приседает — и раз! — наткнулся на острый сучок!! Подскочил, а оглянуться боится: тень перед носом скачет. Кто! её знает, чего замышляет.
Поёрзал, поёрзал и опять стал приседать. Сел. На сучок. Как подскочит!
Да и сучок ли это? Это мне видно, что вправду сучок, а медвежонок и оглянуться боится. Может, это чёрное, без вкуса, без запаха, так кусает?
Шерсть на мишкиной холке встала торчком. Даже клыки показал. Пятиться стал. Попятился и… опять напоролся на сук!
Тут заорал медвежонок басом и, как заяц, упрыгал в кусты.
И вот тихо на полянке и нет никого, будто никогда и не было. Убежал медвежонок, ускакала тень. Остался один сучок. Да брусничным настоем пахнет.
Сладков Николай Иванович
Похожие по содержанию произведения раздела:
Чембулак Снегирёв рассказ с иллюстрациями … Дедушкина собака ЧЕМБУЛАК Снегирев Г.Я
Рисунки М.Митурича
ЧЕМБУЛАК ОБИДЕЛСЯ
Мой дедушка — …
Цветок Хлеба Яковлев рассказ …Цветок Хлеба Ю. Я. Яковлев
Сколько маленький Коля помнил себя в войну, он всегда был голодным. …
Утро Горький с иллюстрациями …Утро А. М. Горький
Самое лучшее в мире — смотреть, как рождается день! В небе вспыхнул первый …
У нас в Москве Кассиль рассказ с иллюстрациями …У НАС В МОСКВЕ Л. Кассиль.
Это Маяковский так написал: «Начинается земля, как известно, от Кр …
- < Золотой дождь Сладков рассказ
- Серебряный хвост Сладков рассказ >
Полярной ночью
Ночь чёрная, позёмка скребёт по льду. Вой, свист, круговерть. А белый медведь свернулся калачиком за торосом, уткнул холодный нос в тёплый мохнатый бок и ждёт, когда утихнет пурга. А как утихнет и заморгают в чёрном небе белые звёзды, встанет медведь, потянется, зевнёт во всю клыкастую пасть и отправится на охоту. За ним его верные спутники — песцы и белые чайки. Всю зиму вместе: куда медведь — туда и они. Знают, что рано ли, поздно ли, а поймает медведь тюленя, тогда и им что-нибудь перепадёт. Самим-то им с тюленем не справиться, вся надежда у них на медведя. Хорошо ещё, что в спячку не лёг, как многие его собратья.
Сияют под луной ледяные поля, искрятся нагромождения торосов. Вода в полынье при свете луны стала ещё черней, и шевелится над ней пар.
Знает медведь, что в незамерзающих полыньях может быть добыча. Шагает вразвалку, покачивает головой на длинной и толстой шее. Ищет носом тёплую струйку живого запаха.
Стоп! Чёрные туши лежат на снегу — тюлени. Если пойти к ним открыто, тюлени — бульк, бульк в полынью!—и как не бывало. Но медведь не простак, у него свои охотничьи хитрости. Но и у тюленей — свои! Они по-тюленьи отдыхают: полминуты спят, полминуты осматриваются. Не верят безмолвию полярной ночи, знают — где-то бродит медведь. Может, вон за теми торосами притаился!
А сон голову клонит, клонит, глаза закрываются, закрываются. Ткнётся тюлень головой в снег — медведь быстро ползком к нему!
Тюлень голову вверх — медведь голову вниз: замрёт, распластается — не то глыба льда, не то сугроб снега. Тюлень снова голову вниз, а медведь ближе, ближе…
Только тюлень голову положил на снег, глаза закрыл, как «сугроб» ожил и могучим прыжком вперёд!
И не проснуться бы тюленю, не оскользнись у медведя лапы.
Шаркнули когти по звонкому льду — так осколки и полетели! А тюлень в полынью — только круги пошли.
Вот уж взъярился медведь, рявкнул громовым басом, заметался по кромке льда.
Спутники-провожатые больше его расстроились: песцы скулят, чайки кричат. Оставил их медведь без обеда.
Но сердись не сердись, а тюлень на льдину теперь не вылезет. Другого надо искать.
Поплёлся медведь враскачку вдоль полыньи: за ним песцы потрусили, за песцами перелетают чайки. Бредёт медведь и слышит: вздыхает кто-то в чёрной воде. Звери большие плывут, похожие на тюленей, только ещё больше, и у каждого на носу — длинный бивень. Единороги-нарвалы!
У одного на спине детёныш лежит, ластами держится. Медведь пригнулся, прицелился, но нарвалы ушли в глубину. Облизнулся медведь, а приживальщики затявкали и закричали.
Жутко посветили из глубины два зелёных глаза, как две ледышки. Это акула, полярная хищница. Прошли полярные дельфины — белухи.
Вспугнули белухи стайку зимующих чистиков.
Удивительные пичуги: все птицы на зиму на юг летят, а эти — на север!
Живут в полыньях среди льдов: не под жарким солнцем, а под заиндевелой луной.
А весной летят с холодных зимовок… на юг!
Льдина качается в полынье, на ней, как на плоту, нерпы спят.
Медведь на дыбы, чтоб лучше видеть, носом потянул — принюхивается. Потом в воду сполз, окунулся и поплыл под водой к нерпе.
Выглянет одним глазом— близко ли льдина, спит ли нерпа? — и дальше. Из чёрной воды один чёрный нос виден — попробуй- ка, разгляди его.
Нерпа голову подняла — нет вблизи никого. И снова голову опустила. Тут медведь навалился на льдину, встала льдина торчком — нерпа прямо медведю в лапы скатилась.
Что тут началось!
Не понять, кто больше рад: медведь или приживальщики. Чайки кричат, машут крыльями, песцы визжат и грызутся. Но близко пока не подходят, ждут своей очереди.
Сытый медведь за торос завалился, снова уткнул нос в мохнатый бок.
Сытые песцы в снег зарылись, чайки на льду уснули, стоя на одной ноге. Время от времени ногу меняют, боятся отморозить.
А метель опять за своё: смахнула с неба луну и звёзды, взметнула снег, погнала его между торосами, все следы замела.