Милиционер — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Милиционер», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сделать
Носов Николай
Милиционер
Н. Носов
Милиционер
Больше всего на свете Алик боялся милиционеров. Его всегда дома милиционером пугали. Не слушается — ему говорят:
— Вот сейчас милиционер придёт!
Нашалит — снова говорят:
— Придётся тебя в милицию отправить!
Один раз Алик заблудился. Он даже сам не заметил, как это случилось. Он вышел гулять во двор, потом побежал на улицу. Бегал, бегал и очутился в незнакомом месте. Тут он, конечно, стал плакать. Вокруг собрался народ. Стали спрашивать:
— Где ты живёшь?
А он и сам не знает!
Кто-то сказал:
— Надо его в милицию отправить. Там найдут его адрес.
А Алик, как услышал про милицию, ещё громче заплакал.
Тут милиционер подошёл. Он наклонился к Алику и спрашивает:
— Тебя как звать-то?
Алик поднял голову, увидел милиционера — и бегом от него. Только недалеко убежал. Его быстро поймали и держат, чтобы не забежал ещё куда-нибудь.
А он кричит:
— Не хочу в милицию! Лучше я заблуженный буду!
Ему говорят:
— Нельзя так, чтоб заблуженным быть.
— Я и так как-нибудь найдусь!
— Как же так найдёшься? Так не найдёшься!
Тут милиционер снова подошёл. Алик увидел его и такой крик поднял, что милиционер только рукой махнул, отошёл и спрятался за ворота.
Люди говорят:
— Ну не кричи. Ушёл милиционер, видишь — нет его!
— Нет, не ушёл. Вон он за воротами спрятался, я вижу!
А милиционер кричит из-за ворот:
— Граждане, узнайте хоть его фамилию, я в милицию позвоню по телефону!
Одна женщина говорит Алику:
— Вот у меня есть знакомый маленький мальчик, он никогда не заблудится, потому что свою фамилию знает.
— Я тоже знаю фамилию,- говорит Алик.
— А ну скажи.
— Кузнецов. А зовут Александр Иванович.
— Ишь ты. Молодец! — похвалила женщина.- Ты, оказывается, всё знаешь!
Она подошла к милиционеру и сказала ему фамилию Алика. Милиционер позвонил по телефону в милицию, потом приходит и говорит:
— Он совсем недалеко живёт: на Песчаной улице. Кто поможет отвести мальчугана домой? А то он меня почему-то боится.
— Давайте я отведу. Кажется, он уже ко мне немного привык,- сказала женщина, которая узнала фамилию Алика.
Она взяла Алика за руку и повела домой. А милиционер сзади пошёл. Алик успокоился и перестал плакать. Только он всё время оглядывался на милиционера и спрашивал:
— А зачем милиционер сзади идёт?
— Ты не бойся его! Это он для порядка. Видишь, ты не хотел сказать ему свою фамилию, а я сказала. Он позвонил в милицию, и там быстро нашли твой адрес, потому что в ми- лиции все фамилии и адреса записаны.
С тех пор Алик милиционеров уже не боится. Знает, что они для порядка.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сделать
Выход найден
В эту ночь я долго не мог заснуть.
Целый час я лежал в постели и думал об инкубаторе. Сначала я
хотел попросить мою маму, чтоб она разрешила нам жечь керосиновую лампу, но
потом понял, что и моя мама не позволит нам возиться с огнём, так как она очень
боится пожара и всегда прячет от меня спички. К тому же Мишкина мама отняла у
нас керосиновую лампу и ни за что не отдала бы обратно. Все давно уже спали, а
я думал об этом и никак не мог заснуть.
Вдруг в мою голову пришла очень хорошая мысль: “А что, если
нагревать воду на электрической лампочке?”
Я потихоньку встал, зажёг настольную лампу и приложил к ней
палец, чтобы узнать, много ли от электрической лампочки получается тепла.
Лампочка быстро нагрелась, так что палец невозможно стало держать. Тогда я снял
со стены градусник и прислонил к лампочке.
Ртуть быстро поднялась и упёрлась в верхний конец, так что на
градуснике не хватило даже делений. Значит, тепла получалось много.
Я успокоился и повесил градусник на место. Впоследствии,
через некоторое время, мы обнаружили, что этот градусник стал врать и
показывать неправильную температуру. Когда в комнате было прохладно, он
почему-то показывал градусов сорок жары, а когда становилось теплей, ртуть
забиралась на самый верх и торчала там до тех пор, пока её не стряхивали.
Меньше тридцати градусов жары он никогда не показывал, так что мы даже зимой
могли бы прожить без отопления, если бы он не врал.
Может быть, это случилось оттого, что я прикладывал градусник
к лампе? Не знаю.
На другой день я рассказал о своей выдумке Мишке.
Когда мы вернулись из школы, я выпросил у мамы старую
настольную лампу, которая стояла у нас в шкафу, и мы решили попробовать
нагревать воду электричеством. Мы поставили настольную лампу вместо керосиновой
в ящик, а чтобы лампочка была поближе к банке с водой и лучше нагревала её,
Мишка подложил под неё несколько книжек. Я включил электричество, и мы стали
следить за градусником. Сначала ртуть в градуснике долго стояла на месте, и мы
даже стали бояться, что у нас ничего не выйдет. Потом электрическая лампочка
постепенно нагрела воду, и ртуть начала медленно подниматься кверху.
Через полчаса она поднялась до тридцати девяти градусов.
Мишка от радости захлопал в ладоши и закричал:
— Ура! Вот она, настоящая куриная температура!.. Оказывается,
электричество не хуже керосина.
— Конечно, — говорю, — не хуже. Электричество ещё даже лучше,
потому что от керосина может случиться пожар, а от электричества ничего не
получится.
Тут мы заметили, что ртуть в градуснике полезла выше и
поднялась до сорока градусов.
— Стой! — закричал Мишка. — Стой! Смотри, куда она лезет!
— Надо как-нибудь остановить её, — говорю я.
— А как её остановишь? Если бы это была керосиновая лампа,
можно было бы подкрутить фитилёк.
— Какой же тут фитилёк, когда это электричество!
— Никуда оно не годится, твоё электричество! — рассердился
Мишка.
— Почему моё электричество? — обиделся я. — Оно такое же моё,
как и твоё.
— Но это ведь ты выдумал нагревать электричеством. Смотри,
уже сорок два градуса! Если так пойдёт, то все яйца сварятся и никаких цыплят
не получится.
— Постой, — говорю я. — По-моему, надо лампочку опустить
ниже, тогда она станет слабей нагревать воду и температура понизится.
Мы вытащили из-под лампы самую толстую книжку и стали
смотреть, что будет. Ртуть медленно поползла вниз и опустилась до тридцати
девяти градусов. Мы облегчённо вздохнули, и Мишка сказал:
— Ну, теперь всё в порядке. Можно начинать выводить цыплят.
Сейчас я попрошу у мамы денег, а ты беги домой и тоже попроси денег. Мы
сложимся вместе и купим в магазине десяток яиц.
Я побежал поскорей домой и стал просить у мамы денег на яйца.
Мама никак не могла понять, зачем мне понадобились яйца.
Насилу я растолковал ей, что мы устроили инкубатор и хотим вывести цыплят.
— Да у вас ничего не выйдет, — сказала мама. — Шуточное ли
дело — вывести без наседки цыплят! Вы только время потеряете даром.
Но я не отставал от мамы и всё просил.
— Ну хорошо, — согласилась мама. — А где же вы хотите
покупать яйца?
— В магазине, — говорю я. — Где же ещё?
— Яйца из магазина для такого дела не годятся, — говорит
мама. — Для цыплят нужны самые свежие яйца, которые курица недавно снесла, а из
тех яиц, которые долго лежали, цыплята уже не выведутся.
Я вернулся к Мишке и рассказал ему, о чём говорила мне мама.
— Ах я разиня! — говорит Мишка. — Ведь и в книжке об этом
написано. Совсем забыл!
Мы решили поехать на другой день в деревню к тёте Наташе, у
которой мы жили в прошлом году на даче. У тёти Наташи свои куры, и мы были
уверены, что достанем у неё самых свежих яиц.
На горке
Целый день ребята трудились – строили снежную горку во дворе.
Сгребали лопатами снег и сваливали его под стенку сарая в кучу. Только к обеду
горка была готова. Ребята полили её водой и побежали домой обедать.
– Вот пообедаем, – говорили они, – а горка
пока замёрзнет. А после обеда мы придём с санками и будем кататься.
А Котька
Чижов из шестой квартиры хитрый какой! Он горку не строил. Сидит дома да
смотрит в окно, как другие трудятся. Ему ребята кричат, чтоб шёл горку строить,
а он только руками за окном разводит да головой мотает,
– как будто нельзя ему. Л когда ребята ушли, он быстро
оделся, нацепил коньки и выскочил во двор. Чирк коньками по снегу, чирк! И
кататься-то как следует не умеет! Подъехал к горке.
– О, говорит, – хорошая горка получилась! Сейчас скачусь.
Только полез на
горку – бух носом!
– Ого! – говорит. – Скользкая!
Поднялся на ноги и
снова – бух! Раз десять падал. Никак на горку взобраться не может.
«Что делать?» –
думает.
Думал, думал – и
придумал:
«Вот сейчас
песочком посыплю и заберусь на неё».
Схватил он фанерку
и покатил к дворницкой. Там – ящик с песком. Он и стал из ящика песок на горку
таскать. Посыпает впереди себя, а сам лезет всё выше и выше. Взобрался на самый
верх.
– Вот теперь, – говорит, – скачусь!
Оттолкнулся ногой и
снова – бух носом! Коньки-то по песку не едут! Лежит Котька на животе и
говорит:
– Как же теперь
по песку кататься?
И полез вниз
на четвереньках. Тут прибежали ребята. Видят – горка песком посыпана.
– Это кто здесь
напортил?
– закричали
они.
– Кто горку
песком посыпал? Ты не видал, Котька?
– Нет, – говорит Котька, – я не видал. Это я сам посыпал, потому что она была
скользкая и я не мог на неё взобраться.
– Ах ты, умник!
Ишь что придумал! Мы трудились, трудились, а он – песком! Как же теперь
кататься?
Котька говорит:
– Может быть,
когда-нибудь снег пойдёт, он засыплет песок, вот и можно будет кататься.
– Так снег,
может, через неделю пойдёт, а нам сегодня надо кататься.
– Ну, я не
знаю,
– говорит
Котька.
– Не знаешь!
Как испортить горку, ты знаешь, а как починить, не знаешь! Бери сейчас же
лопату!
Котька отвязал
коньки и взял лопату.
– Засыпай песок
снегом!
Котька стал
посыпать горку снегом, а ребята снова водой полили.
– Вот теперь, – говорят, – замёрзнет,
и можно будет кататься.
– Это, – говорит, – чтоб всем
было легко взбираться, а то ещё кто-нибудь снова песком посыплет!
Автомобиль
Когда мы с Мишкой были совсем маленькими, нам очень хотелось
покататься на автомобиле, только это никак не удавалось. Сколько мы ни просили
шофёров, никто не хотел нас катать. Однажды мы гуляли во дворе. Вдруг смотрим —
на улице, возле наших ворот, остановился автомобиль. Шофёр из машины вылез и
куда-то ушёл. Мы подбежали. Я говорю:
— Это Волга.
А Мишка:
— Нет, это Москвич.
— Много ты понимаешь! — говорю я.
— Конечно, Москвич, — говорит Мишка. — Посмотри, какой у него
капор.
— Какой, — говорю, — капор? Это у девчонок бывает
капор-капор, а у машины — капот! Ты посмотри, какой кузов. Мишка посмотрел и
говорит:
— Ну, такое пузо, как у Москвича.
— Это у тебя, — говорю, — пузо, а у машины никакого пуза нет.
— Ты же сам сказал пузо.
— Кузов я сказал, а не пузо! Эх, ты! Не понимаешь, а лезешь!
Мишка подошёл к автомобилю сзади и говорит:
— А у Волги разве есть буфер? Это у Москвича — буфер.
Я говорю:
— Ты бы лучше молчал. Выдумал ещё буфер какой-то. Буфер — это
у вагона на железной дороге, а у автомобиля бампер. Бампер есть и у Москвича и
у Волги.
Мишка потрогал бампер руками и говорит:
— На этот бампер можно сесть и поехать.
— Не надо, — говорю я ему.
А он:
— Да ты не бойся. Проедем немного и спрыгнем. Тут пришёл
шофёр и сел в машину. Мишка подбежал сзади, уселся на бампер и шепчет:
— Садись скорей! Садись скорей!
Я говорю:
— Не надо!
А Мишка:
— Иди скорей! Эх ты, трусишка! Я подбежал, прицепился рядом.
Машина тронулась и как помчится!
Мишка испугался и говорит:
— Я спрыгну! Я спрыгну!
— Не надо, — говорю, — расшибёшься! А он твердит:
— Я спрыгну! Я спрыгну!
И уже начал опускать одну ногу. Я оглянулся назад, а за нами
другая машина мчится. Я кричу:
— Не смей! Смотри, сейчас тебя машина задавит!
Люди на тротуаре останавливаются, на нас смотрят. На
перекрёстке милиционер засвистел в свисток. Мишка перепугался, спрыгнул на
мостовую, а руки не отпускает, за бампер держится, ноги по земле волочатся. Я
испугался, схватил его за шиворот и тащу вверх. Автомобиль остановился, а я всё
тащу. Мишка наконец снова залез на бампер. Вокруг народ собрался. Я кричу:
— Держись, дурак, крепче!
Тут все засмеялись. Я увидел, что мы остановились, и слез.
— Слезай, — говорю Мишке.
А он с перепугу ничего не понимает. Насилу я оторвал его от
этого бампера. Подбежал милиционер, номер записывает. Шофёр из кабины вылез —
все на него набросились:
— Не видишь, что у тебя сзади делается?
А про нас забыли. Я шепчу Мишке:
— Пойдём!
Отошли мы в сторонку и бегом в переулок. Прибежали домой,
запыхались. У Мишки обе коленки до крови ободраны и штаны порваны. Это он когда
по мостовой на животе ехал. Досталось ему от мамы!
Потом Мишка говорит:
— Штаны — это ничего, зашить можно, а коленки сами заживут.
Мне вот только шофёра жалко: ему, наверно, из-за нас достанется. Видал,
милиционер номер машины записывал?
Я говорю:
— Надо было остаться и сказать, что шофёр не виноват.
— А мы милиционеру письмо напишем, — говорит Мишка.
Стали мы письмо писать. Писали, писали, листов двадцать
бумаги испортили, наконец написали:
“Дорогой товарищ милиционер! Вы неправильно записали номер.
То есть Вы записали номер правильно, только неправильно, что шофёр виноват.
Шофёр не виноват: виноваты мы с Мишкой. Мы прицепились, а он не знал. Шофёр
хороший и ездит правильно”.
На конверте написали:
“Угол улицы Горького и Большой Грузинской, получить
милиционеру”.
Запечатали письмо и бросили в ящик. Наверно, дойдёт.
Текст рассказа «Метро»
Мы с мамой и Вовкой были в гостях у тети Оли в Москве. В первый же день мама и тетя ушли в магазин, а нас с Вовкой оставили дома. Дали нам старый альбом с фотографиями, чтоб мы рассматривали. Ну, мы рассматривали, рассматривали, пока нам это не надоело.
Вовка сказал:
— Мы так и Москву не увидим, если будем целый день дома сидеть!
Стали в окно глядеть. Напротив — станция метро.
Я говорю:
— Пойдем на метро покатаемся.
Пришли мы на станцию, спустились по лестнице и поехали под землей. Сначала показалось страшно, а потом ничего, интересно. Проехали две остановки, вылезли.
«Осмотрим, — думаем, — станцию — и назад».
Стали осматривать станцию, а там лестница движется. Люди по ней вверх и вниз едут. Стали и мы кататься: вверх и вниз, вверх и вниз… Ходить совсем не надо, лестница сама возит.
Накатались по лестнице, сели на поезд и поехали обратно. Слезли через две остановки, смотрим — не наша станция!
— Наверно, мы не в ту сторону поехали, — говорит Вовка.
Сели мы на другой поезд, поехали в обратную сторону. Приезжаем — опять не наша станция! Тут мы испугались.
— Надо спросить кого-нибудь, — говорит Вовка.
— А как же ты спросишь? Ты знаешь, на какой станции мы садились?
— Нет. А ты?
— Я тоже не знаю.
— Давай ездить по всем станциям, может, отыщем как-нибудь, — говорит Вовка.
Стали мы ездить по станциям. Ездили, ездили, даже голова закружилась. Вовка стал хныкать:
— Пойдем отсюда!
— Куда ж мы пойдем?
— Все равно куда! Я наверх хочу.
— А что тебе наверху делать?
— Не хочу под землей! И начал реветь.
— Не надо, — говорю, — плакать. В милицию заберут.
— Пусть забирают! Э-э-э!..
— Ну, пойдем, пойдем, — говорю. — Не реви только. Вон милиционер уже смотрит на нас!
Схватил его за руку — и скорей на лестницу. Поехали вверх. «Куда же нас вывезет? — думаю. — Что теперь с нами будет?»
Вдруг смотрим — навстречу нам мама с тетей Олей по другой лестнице едут. Я как закричу:
— Мама!
Они увидели нас и кричат;
— Что вы здесь делаете?
А мы кричим:
— Мы никак выбраться отсюда не можем!
Больше ничего крикнуть не успели: нас лестница вверх утащила, а их вниз. Приехали мы наверх — и скорей по другой лестнице вниз, за ними вдогонку. Вдруг смотрим — а они снова навстречу едут! Увидели нас и кричат:
— Куда же вы? Почему нас не подождали?
— А мы за вами поехали!
Приезжаем вниз. Я говорю Вовке:
— Подождем. Они сейчас к нам приедут.
Ждали мы, ждали, а их все нет и нет.
— Наверно, они нас ждут, — говорит Вовка. — Поедем.
Только поехали, а они снова навстречу.
— Мы вас ждали, ждали!.. — кричат.
А вокруг все хохочут.
Приехали мы снова наверх — и опять поскорей вниз. Поймали наконец их. Мама начала бранить нас за то, что ушли без спросу, а мы стали рассказывать, как потеряли станцию.
Тетя говорит:
— Не понимаю, как это вы потеряли станцию! Я тут каждый день езжу, а еще ни разу станцию не потеряла. Ну, поедем домой.
Сели мы на поезд. Поехали.
— Эх вы, пошехонцы! — говорит тетя. — Искали рукавицы, а они за поясом. В трех соснах заблудились. Потеряли станцию!
И вот так всю дорогу смеялись над нами.
Приезжаем на станцию, тетя посмотрела вокруг и говорит:
— Тьфу! Совсем вы меня запутали! Нам на Арбат надо, а мы на Курский вокзал приехали. Не в ту сторону сели.
Пересели мы на другой поезд и поехали обратно. И тетя больше уже не смеялась над нами. И пошехонцами не называла.
Заплатка
У Бобки были
замечательные штаны: зеленые, вернее сказать, защитного цвета. Бобка их очень
любил и всегда хвастался:
— Смотрите, ребята, какие у меня штаны. Солдатские!
Все ребята, конечно, завидовали. Ни у кого больше таких
зеленых штанов не было.
Однажды Бобка полез через забор, зацепился за гвоздь и порвал
эти замечательные штаны. От досады он чуть не заплакал, пошел поскорее домой и
стал просить маму зашить.
Мама рассердилась:
— Ты будешь по заборам лазить, штаны рвать, а я зашивать
должна?
— Я больше не буду! Зашей, мама!
— Сам зашей.
— Так я же ведь не умею!
— Сумел порвать, сумей и зашить.
— Ну, я так буду ходить, — проворчал Бобка и пошел во двор.
Ребята увидели, что у него на штанах дырка, и стали смеяться.
— Какой же ты солдат, — говорят, — если у тебя штаны порваны?
А Бобка оправдывается:
— Я просил маму зашить, а она не хочет.
— Разве солдатам мамы штаны зашивают? — говорят ребята. —
Солдат сам должен уметь все делать: и заплатку поставить и пуговицу пришить.
Бобке стало стыдно.
Пошел он домой, попросил у мамы иголку, нитку и лоскуток
зеленой материи. Из материи он вырезал заплатку величиной с огурец и начал
пришивать ее к штанам.
Дело это было нелегкое. К тому же Бобка очень спешил и колол
себе пальцы иголкой.
— Чего ты колешься? Ах ты, противная! — говорил Бобка иголке
и старался схватить ее за самый кончик, так чтоб не уколоться.
Наконец заплатка была пришита. Она торчала на штанах, словно
сушеный гриб, а материя вокруг сморщилась так, что одна штанина даже стала
короче.
— Ну, куда же это годится? — ворчал Бобка, разглядывая штаны.
— Еще хуже, чем было! Придется все наново переделывать.
Он взял ножик и отпорол заплатку. Потом расправил ее, опять
приложил к штанам, хорошенько обвел вокруг заплатки чернильным карандашом и
стал пришивать ее снова. Теперь он шил не спеша, аккуратно и все время следил,
чтобы заплатка не вылезала за черту.
Он долго возился, сопел и кряхтел, зато, когда все сделал, на
заплатку было любо взглянуть. Она была пришита ровно, гладко и так крепко, что
не отодрать и зубами.
Наконец Бобка надел штаны и вышел во двор. Ребята окружили
его.
— Вот молодец! — говорили они. — А заплатка, смотрите,
карандашом обведена. Сразу видно, что сам пришивал.
А Бобка вертелся во все стороны, чтобы всем было видно, и
говорил:
— Эх, мне бы еще пуговицы научиться пришивать, да жаль, ни
одна не оторвалась! Ну ничего. Когда-нибудь оторвется — обязательно сам пришью.
Живая шляпа
Шляпа лежала на комоде, котёнок Васька сидел на полу возле комода, а Вовка и Вадик сидели за столом и раскрашивали картинки. Вдруг позади них что-то плюхнулось – упало на пол. Они обернулись и увидели на полу возле комода шляпу.
Вовка подошёл к комоду, нагнулся, хотел поднять шляпу – и вдруг как закричит:
– Ай-ай-ай! – и бегом в сторону.
– Чего ты? – спрашивает Вадик.
– Она жи-жи-живая!
– Кто живая?
– Шля-шля-шля-па.
– Что ты! Разве шляпы бывают живые?
– По-посмотри сам!
Вадик подошёл поближе и стал смотреть на шляпу. Вдруг шляпа поползла прямо к нему. Он как закричит:
– Ай! – и прыг на диван. Вовка за ним.
Шляпа вылезла на середину комнаты и остановилась. Ребята смотрят на неё и трясутся от страха. Тут шляпа повернулась и поползла к дивану.
– Ай! Ой! – закричали ребята.
Соскочили с дивана – и бегом из комнаты. Прибежали на кухню и дверь за собой закрыли.
– Я у-у-хо-хо-жу! – говорит Вовка.
– Куда?
– Пойду к себе домой.
– Почему?
– Шляпы бо-боюсь! Я первый раз вижу, чтоб шляпа по комнате ходила.
– А может быть, её кто-нибудь за верёвочку дёргает?
– Ну, пойди посмотри.
– Пойдём вместе. Я возьму клюшку. Если она к нам полезет, я её клюшкой тресну.
– Постой, я тоже клюшку возьму.
– Да у нас другой клюшки нет.
– Ну, я возьму лыжную палку.
Они взяли клюшку и лыжную палку, приоткрыли дверь и заглянули в комнату.
– Где же она? – спрашивает Вадик.
– Вон там, возле стола.
– Сейчас я её как тресну клюшкой! – говорит Вадик. – Пусть только подлезет ближе, бродяга такая!
Но шляпа лежала возле стола и не двигалась.
– Ага, испугалась! – обрадовались ребята. – Боится лезть к нам.
– Сейчас я её спугну, – сказал Вадик.
Он стал стучать по полу клюшкой и кричать:
– Эй ты, шляпа!
Но шляпа не двигалась.
– Давай наберём картошки и будем в неё картошкой стрелять, – предложил Вовка.
Они вернулись на кухню, набрали из корзины картошки и стали швырять её в шляпу» Швыряли, швыряли, наконец Вадик попал. Шляпа как подскочит кверху!
– Мяу! – закричало что-то. Глядь, из-под шляпы высунулся серый хвост, потом лапа, а потом и сам котёнок выскочил.
– Васька! – обрадовались ребята.
– Наверно, он сидел на полу, а шляпа на него с комода упала, – догадался Вовка.
Вадик схватил Ваську и давай его обнимать!
– Васька, миленький, как же ты под шляпу попал?
Но Васька ничего не ответил, он только фыркал и жмурился от света.
https://youtube.com/watch?v=84YaZjcmGT4
Затейники
Мы с Валей затейники. Мы всегда затеваем какие-нибудь игры.
Один раз мы читали сказку «Три поросёнка». А потом
стали играть. Сначала мы бегали по комнате, прыгали и кричали:
— Нам не страшен серый волк!
Потом мама ушла в магазин, а Валя сказала:
— Давай, Петя, сделаем себе домик, как у тех поросят, что в
сказке.
Мы стащили с кровати одеяло и завесили им стол. Вот и
получился дом. Мы залезли в него, а там темно-темно!
Валя говорит:
— Вот и хорошо, что у нас свой дом! Мы всегда будем здесь
жить и никого к себе не пустим, а если серый волк придёт, мы его прогоним.
Я говорю:
— Жалко, что у нас в домике нет окон, очень темно!
— Ничего, — говорит Валя. — У поросят ведь домики бывают без
окон.
Я спрашиваю:
— А ты меня видишь?
— Нет, а ты меня?
— И я, — говорю, — нет. Я даже себя не вижу.
Вдруг меня кто-то как схватит за ногу! Я как закричу!
Выскочил из-под стола, а Валя за мной!
— Что ты? — спрашивает.
— Меня, — говорю, — кто-то схватил за ногу. Может быть, серый
волк?
Валя испугалась и бегом из комнаты. Я — за ней. Выбежали в
коридор и дверь захлопнули.
— Давай, — говорю, — дверь держать, чтобы он не открыл.
Держали мы дверь, держали. Валя и говорит:
— Может быть, там никого нет?
Я говорю:
— А кто же тогда меня за ногу трогал?
— Это я, — говорит Валя, — я хотела узнать, где ты.
— Чего же ты раньше не сказала?
— Я, — говорит, — испугалась. Ты меня испугал.
Открыли мы дверь. В комнате никого нет. А к столу подойти
всё-таки боимся: вдруг из-под него серый волк вылезет!
Я говорю:
— Пойди сними одеяло. А Валя говорит:
— Нет, ты пойди! Я говорю:
— Там же никого нет.
— А может быть, есть! Я подкрался на цыпочках к столу, дёрнул
за край одеяла и бегом к двери. Одеяло упало, а под столом никого нет. Мы
обрадовались. Хотели починить домик, только Валя говорит:
— Вдруг опять кто-нибудь за ногу схватит!
Так и не стали больше в „три поросёнка» играть.
Ступеньки
Однажды Петя возвращался из детского сада. В этот день он
научился считать до десяти. Дошёл он до своего дома, а его младшая сестра Валя
уже дожидается у ворот.
– А я уже
считать умею!
–
похвастался Петя. – В детском
саду научился. Вот смотри, как я сейчас все ступеньки на лестнице сосчитаю.
Стали они
подниматься по лестнице, а Петя громко ступеньки считает:
– Одна, две, три,
четыре, пять…
– Ну, чего ж ты
остановился?
– спрашивает
Валя.
– Погоди, я забыл,
какая дальше ступенька. Я сейчас вспомню.
– Ну вспоминай, – говорит Валя. Стояли они на лестнице, стояли. Петя
говорит:
– Нет, я так не
могу вспомнить. Ну-ка, лучше начнём сначала.
Сошли они с
лестницы вниз. Стали снова вверх подниматься.
– Одна, – говорит Петя, – две, три,
четыре, пять…
И снова
остановился.
– Опять забыл? – спрашивает Валя.
– Забыл! Как же
это! Только что помнил я вдруг забыл! Ну-ка, ещё попробуем.
Снова спустились
с лестницы, и Петя начал сначала:
– Одна, две, три,
четыре, пять…
– Может быть,
двадцать пять?
– спрашивает
Валя.
– Да нет!
Только думать мешаешь! Вот видишь, из-за тебя забыл! Придётся опять сначала.
– Не хочу я
сначала!
– говорит
Валя.
– Что это
такое? То вверх, то вниз, то вверх, то вниз! У меня уже ноги болят.
– Не хочешь –
не надо,
– ответил
Петя.
– А я не
пойду дальше, пока не вспомню.
Валя пошла
домой и говорит маме:
– Мама, там Петя
на лестнице ступеньки считает: одна, две, три, четыре, пять, а дальше не
помнит.
– А дальше
шесть,
– сказала
мама.
Валя побежала
обратно к лестнице, а Петя всё ступеньки считает:
– Одна, две, три,
четыре, пять…
– Шесть! – шепчет Валя. – Шесть!
Шесть!
– Шесть! – обрадовался Петя и пошёл дальше. – Семь, восемь, девять, десять.
Хорошо, что
лестница кончилась, а то бы он так и не дошёл до дому, потому что научился
только до десяти считать.
https://youtube.com/watch?v=pZIAhwFoXKg
Клякса
Я расскажу вам про Федю Рыбкина, о том, как он насмешил весь
класс. У него была привычка смешить ребят. И ему было всё равно: перемена
сейчас или урок. Так вот. Началось это с того, что Федя подрался с Гришей
Копейкиным из-за флакончика туши. Только если сказать по правде, то никакой
драки тут не было. Никто никого не бил. Они просто вырывали друг у друга из рук
флакончик, а тушь из него выплеснулась, и одна капля попала Феде на лоб. От
этого на лбу у него получилась чёрная клякса величиной с пятак.
Сначала Федя рассердился, а потом он увидел, что ребята
смеются, глядя на его кляксу, и решил, что это даже лучше. И не стал смывать
кляксу.
Скоро зазвонил звонок, пришла Зинаида Ивановна, и начался
урок. Все ребята оглядывались на Федю и потихоньку смеялись над его кляксой.
Феде очень нравилось, что он одним своим видом может смешить ребят. Он нарочно
сунул палец в флакончик и измазал нос тушью. Тут уж никто без смеха не мог на
него смотреть. В классе стало шумно.
Зинаида Ивановна сначала никак не могла понять, в чём дело,
но скоро заметила Федину кляксу и даже остановилась от удивления.
– Это чем ты лицо испачкал, тушью?– спросила она.
– Ага,– кивнул головой Федя.
– А какой тушью? Этой? Зинаида Ивановна показала на
флакончик, который стоял на парте.
– Этой,– подтвердил Федя, и рот его разъехался чуть ли не до
ушей.
Зинаида Ивановна надела на нос очки и с серьёзным видом
осмотрела чёрные пятна на лице Феди, после чего сокрушённо покачала головой.
– Напрасно ты это сделал, напрасно!– сказала она.
– А что?– забеспокоился Федя.
– Да, видишь ли, тушь эта химическая, ядовитая. Она разъедает
кожу. От этого кожа сперва начинает чесаться, потом на ней выскакивают волдыри,
а потом уже по всему лицу идут лишаи и язвочки.
Федя перепугался. Лицо у него вытянулось, рот сам собою
открылся.
– Я больше не буду мазаться тушью,– пролепетал он.
– Да уж думаю, что больше не будешь!– усмехнулась Зинаида
Ивановна и продолжала урок.
Федя поскорей принялся стирать пятна туши носовым платком,
потом повернул своё испуганное лицо к Грише Копейкину и спросил:
– Есть?
– Есть,– шёпотом сказал Гриша. Федя снова принялся тереть
лицо, тер и платком и промокашкой, но чёрные пятна глубоко въелись в кожу и не
стирались. Гриша протянул Феде ластик и сказал:
– На вот. У меня есть замечательная резинка. Потри, попробуй.
Если она тебе не поможет, то пиши пропало.
Федя принялся тереть лицо Гришиной резинкой, но и это не
помогло. Тогда он решил сбегать умыться и поднял руку. Но Зинаида Ивановна,
будто нарочно, не замечала его. Он — то вставал, то садился, то приподнимался
на цыпочки, стараясь вытянуть руку как можно выше. Наконец Зинаида Ивановна
спросила, что ему нужно.
– Разрешите мне пойти умыться,– попросил жалобным голосом
Федя.
– А что, уже чешется лицо?
– Нет,– замялся Федя.– Кажется, ещё не чешется.
– Ну, тогда посиди. На переменке успеешь умыться.
Федя сел на место и снова принялся тереть лицо промокашкой.
– Чешется?– озабоченно спрашивал Гриша.
– Нет, кажется, не чешется… Нет, кажется, чешется. Не
разберу, чешется или не чешется. Кажется, уже чешется! Ну-ка, посмотри, нет ещё
волдырей?
– Волдырей ещё нет, а вокруг уже всё покраснело,– шёпотом
сказал Гриша.
– Покраснело?– испугался Федя.– Отчего же покраснело? Может
быть, уже волдыри начинаются или язвочки?
Федя снова стал поднимать руку и просить Зинаиду Ивановну
отпустить его умыться.
– Чешется!– хныкал он.
Теперь ему было не до смеха. А Зинаида Ивановна говорила:
– Ничего. Пусть почешется. Зато в другой раз не станешь
мазать лицо чем попало.
Федя сидел как на иголках и всё время хватался за лицо
руками. Ему стало казаться, что лицо на самом деле стало чесаться, а на месте
пятен уже начинают вздуваться шишки.
– Ты лучше не три,– посоветовал ему Гриша.
Наконец прозвонил звонок. Федя первым выскочил из класса и во
всю прыть побежал к умывальнику. Там он всю перемену тёр лицо мылом, а весь
класс над ним потешался. Наконец он начисто оттёр пятна туши и целую неделю
после этого ходил серьёзным. Всё ждал, что на лице волдыри вскочат. Но волдыри
так и не вскочили, а за эту неделю Федя даже разучился на уроках смеяться.
Теперь смеётся только на переменках, да и то не всегда.